Исповедник Георгий (Егор Егорович Седов) родился в 1883 году в деревне Чурилово
Владимирской губернии в крестьянской семье. Егор учился грамоте в сельской школе, с юности
занимался крестьянским трудом. В 1907 году он женился, в его семье родилось пятеро детей. В
церковь ходили все. Даже при советской власти Егор Егорович не работал в праздничные дни.
Каждое дело совершал с молитвой. После революции церковность семьи Седовых стала вызывать
насмешки, Егора Егоровича прозвали монахом. В конце 20-х годов, не испугавшись репрессий
по отношению к себе и своей семье, Егор Егорович стал старостой церкви в селе Лыково.
Когда начались аресты духовенства, дом Седовых в поисках временного крова часто посещали
священники и монахи, изгнанные из храмов и монастырей.
В 1925 году Егор Егорович познакомился с Владимирским епископом Афанасием (Сахаровым),
уже начинавшим свой исповеднический путь, и стал его духовным сыном. На протяжении всей
жизни Егор Егорович помогал владыке Афанасию посылками и деньгами. Кроме того, он развозил
мед со своей пасеки и другие продукты по тюрьмам и раздавал заключенным.
Церковность и благополучие семьи Седовых стали причиной неприязни к ней его братауполномоченного.
В 1932 году брат ходатайствовал, чтобы Егору Седову дали так называемое
«твёрдое задание», то есть потребовали от него уплаты заведомо завышенного продуктового
налога. В результате семья была раскулачена, а Егор Егорович был арестован и год провел на
принудительных работах. Его семье пришлось уехать из родного села. После освобождения
Егор Егорович 3 года работал пастухом, и на заработанные деньги купил в Тутаеве дом для
своей семьи, где Егор Егорович по-прежнему приглашал останавливаться изгнанных монахов и
репрессированных священников.
В 1943 году Егора Егоровича арестовали. Следствие длилось одиннадцать месяцев. Егор
Егорович был допрошен шесть раз. Но ни в какой форме он не согласился признать себя виновным.
Не назвал он никого из своих знакомых. Следствию так и не удалось собрать хоть каких-нибудь
оснований для его осуждения и его пришлось освободить.
Выйдя из тюрьмы, Егор Егорович узнал, что епископ Афанасий (Сахаров) был арестован в
городе Ишиме. Еще почти десятилетнее заключение в лагерях ожидало больного владыку, когда
он, будучи уже очень больным, был помещен в Дом инвалидов, Егор Егорович оформил на себя
поручительство за ссыльного епископа и взял его к себе домой. У своего духовного сына владыка
прожил 11 месяцев.
В 50-х годах Егор Егорович стал старостой Воскресенского собора в Тутаеве. В 1960 году, во
время ремонта храма, на него упали три связанные между собой лестницы. Егор Егорович сам
дошел до своего дома, но там слег и уже больше не вставал. Он проболел около года. Жене своей
он говорил: «Видно, так Богу было угодно». 16 декабря 1960 года Егор Егорович Седов скончался.
Он был погребен на Тутаевском городском кладбище. Ныне святые мощи исповедника Георгия
находятся в Тутаевском городском соборе.
По материалам сайта радиостанции «Град Петров».
«Не тот хорошим считается кормчий, который в тихую погоду благополучно к намеченной пристани ведет
свое судно, но тот, кто умеет им править в бурю и непогоду. Так и христианин: когда на него ополчается
сатана через мир, во зле лежащий, устремляет свои умные очи на Христа и Его учение…, тогда он сам на
опыте увидит, как иго Христово становится благом и бременем легким,» - это слова одной из проповедей
прочитанных отцом Петром незадолго перед арестом, которые были предъявлены на суде как обвинительный
материал.
Петр Попов родился в 1895 году в селе Никольское Даниловского уезда Ярославской губернии в семье
священника Алексея Михайловича Попова. Образование он получил в Ярославском духовном училище и
семинарии; затем три года преподавал в школе, пока не уяснил, что учительство совершенное возможно
лишь пастырское, если христианские идеалы и жизнь пастыря составляют одно целое. В 1921 году он был
рукоположен во священника.
Выбрав пастырское поприще сознательно, он уже не устрашался угроз сынов мира сего и во время гонений
на Русскую Православную Церковь в 1931 году был арестован, а вернувшись через 3 года, продолжал
служить в у престола Божия. 31 июля 1936 года сотрудники НКВД вновь арестовали его, поместив в камеру
предварительного заключения в Тутаеве. Следователь спросил:
– Как воспринималась колхозниками… ваша проповедь?
– Судя по тому, что посещение церкви не увеличивалось, очевидно, моя проповедь слабо воспринималась,
и моей обязанностью было еще ревностней исполнять свою обязанность проповедника.
9 декабря 1936 года Особое Совещание при НКВД приговорило отца Петра к трем годам заключения в
исправительно-трудовой лагерь. Священник Петр Попов скончался 25 мая 1937 года в Орлово-Розовском
лагерном пункте в и был погребен в безвестной могиле.
Иго Христово стало для пресвитера Петра мученическим венцом.
Священномученик Михаил родился 11 мая 1869 года в городе Романове-Борисоглебске в семье диакона
Павла Белороссова. В 1890 году Михаил окончил Ярославскую Духовную семинарию и служил псаломщиком
в церкви Николы на Меленках. В январе 1893 года он был рукоположен во священника ко храму села
Кардинского Романово-Борисоглебского уезда и назначен законоучителем Кардинской школы грамоты и
катехизатором при церкви.
В августе 1896 года отец Михаил был переведен в храм Воскресения Христова в Романове-Борисоглебске,
где прослужил более двадцати лет, исполняя многие послушания на педагогическом поприще – он был
законоучителем городского земского начального училища, начального училища при льняной мануфактуре,
воскресной школы при том же училище и школы для взрослых, катехизатором при Воскресенской церкви;
кроме того, он был постоянным казначеем Романово-Борисоглебского уездного отделения епархиального
училищного совета и сотрудником попечительства о бедных духовного звания Романова-Борисоглеб-ска.
В 1919 году Воскресенский храм был закрыт.
В 1920 году семья священника Белороссова решила, дабы не подвергать опасности малых детей, переехать
в г. Ярославль, поближе к престарелым родителям. Родные отца Михаила просили, чтобы он не появлялся на
людях в рясе - это могло навлечь преследования на всю семью. Но переодеться в светское платье священник
не согласился. Первым обозом уехала матушка с детьми, благополучно достигнув Ярославля. Следом
отправился отец Михаил, так и не снявший рясы и креста. На переезде между Борисоглебском и Ярославлем,
около одной из деревень, он привлек внимание активистов местной большевистской ячейки. Расстреляв отца
Михаила, он сорвали с него серебряный крест.
В 2000 году Русская Православной Церковью священник Михаил Белороссов причислен к лику святых, как
священномученик.
Через несколько лет, чудесным заступничеством о. Михаила был восстановлен разрушенный Троицкий храм,
около которого он был похоронен. Генералу-майору милиции С.Е. Донцову, построившему дом на противоположном
берегу явился во сне незнакомый священник и указал на разрушенный храм. С.Е. Донцов пришел в храм и
узнал в явившемся ему священнике о. Михаила Белороссова. После этого он начал привлекать благодетелей
восстанавливать разрушенную святыню. В 2006 году в Троицком храме начались регулярные богослужения.
Написано на основе текста Игумена Дамаскина (Орловского).
Посмотреть видео о Cвященномученике Михаиле
14 октября 1888 года в селе Беленицыно Владимирской губернии, в бедной крестьянской семье Ивана
Архипова родился мальчик Яков. С детских лет возлюбивший Господа, он был одарен прекрасным голосом.
Будучи еще юным отроком, он решил покинуть отчий дом.
До 1914 года он «ходил по разным церквам в качестве церковного певчего», а затем служил псаломщиком
в Пошехонском и Даниловском уездах, преподавал пение в училище с. Ермаково. Там он встретился со своей
будущей супругой Анной Николаевной.
В 1919 году Яков был призван в Красную армию. И здесь Господь берег свое чадо - он служил руководителем
хоровой секции.
После демобилизации Иаков Архипов принял священный сан, и в 1921 году был назначен священником
в Преображенский собор уже тогда закрытого Спасо Геннадиева монастыря. Общение с монахами обители,
частые совместные богослужения способствовали тому, что отец Иаков, направленный через девять лет в
обычный приходской храм, продолжал служить «по-монастырски».
Глядя на голодный обираемый народ, он все силы свои отдавал на служение Господу и несчастным
обездоленным людям. Его горячая молитва сразу же нашла отклик в сердцах верующих. В церкви с.
Воскресенье-Руново (ныне с. Руновское Тутаевского района) число прихожан стало заметно возрастать.
Несмотря на крестьянское происхождение и всего лишь трехлетнее обучение, о. Иаков производил
впечатление человека образованного. Он много читал, грамотно писал, интересовался науками. Книг в доме
было много. Жила семья священника бедно, но, по воспоминаниям прихожан, батюшка «последнее мог
отдать».
Самоотверженное служение простого сельского священника было расценено ОГПУ как «контрреволюционная
агитация». 1 декабря 1930 года о. Иаков был арестован и осуден на три года концлагерей. Срок он отбывал в
Казахстане. Дома остались без всяких средств к существованию жена и пятеро детей.
В 1934 году о. Иаков вернулся из ссылки. Место священника в Рунове оказалось занято, и он некоторое
время служил в селе Верхне-Никульское, снова в разлуке с родными. После смерти настоятеля Воскресенской
церкви батюшка вернулся домой и в свой храм.
В 1937 году началась новая волна арестов. 5 августа о. Иакова вновь арестовали как «члена повстанческой
кулацкой контрреволюционной группы». Свою вину он отрицал, никого не оговаривая.
26 августа, в день памяти иконы Божией Матери «Страстная», о. Иаков был расстрелян. Место его
захоронения неизвестно.
Определеним Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви священник Иаков Архипов
был причислен к лику священномучеников.
Священномученик Иоанн родился в 1885 году в селе Васильевское Угличского уезда Ярославской
губернии (в тридцатых годах Большесельский район Ярославской области) в семье псаломщика
Александра Дунаева. Иван окончил четыре класса городского училища и во времена гонений
служил псаломщиком в Благовещенской церкви в селе Благовещенье Тутаевского района. По
воспоминаниям людей, его знавших, он был добрым и отзывчивым человеком; когда в 1927
году был арестован диакон храма, в семье которого остались одни женщины и им стало трудно
справляться с полевыми работами, Иван Александрович сам стал им вспахивать на своей лошади
поле. В 1930 году он был рукоположен во священника к Благовещенской церкви, где прослужил
до ареста.
3 декабря 1937 года отец Иоанн был арестован и обвинен в распространении ложных
и оскорбительных измышлений против членов советского правительства. Это обвинение
подтвердили три лжесвидетеля, которые показали, будто священник говорил, что члены
советского правительства, и в частности Сталин, состояли в одной контрреволюционной
троцкистско-вредительской шайке с врагом народа Войковым.
Отец Иоанн категорически отверг все выдвинутые против него обвинения как на самих
допросах, так и на очных ставках со лжесвидетелями.
На последнем допросе, состоявшемся 10 декабря, следователь потребовал от священника:
– Назовите лиц, с которыми вы имеете хорошие взаимоотношения.
– Хорошо знакомых людей, с которыми бы я делился своими впечатлениями о жизни в нашей
стране, я не имею. Я живу замкнуто и никуда не хожу, – ответил священник.
26 февраля 1938 года тройка НКВД приговорила отца Иоанна к расстрелу. Священник Иоанн
Дунаев был расстрелян 11 марта 1938 года и погребен в безвестной могиле.
Автор жития: игумен Дамаскин (Орловский), сайт: www.fond.ru, новомученики.рф.
СВЯЩЕННОМУЧЕНИК ВЕНИАМИН ЕПИСКОП РОМАНОВСКИЙ
«Спаситель заранее предупреждал своих учеников, посылая их на проповедь, чтобы они не думали, что могут
укрыться от противника Христа, пройти незамеченными. Ученики заранее должны быть готовы к тому, что их
проповедь выйдет на «крыши». Это и нам говорится всем. Первые ученики и были готовы. А мы, на двухтысячном
году, далеко не всегда «готовы». Это от «немощи нашей». Но каждый из нас может подумать: падать или не падать
духом? Не падать духом – это по нашим силам,» - писал заключенный в Киргизии епископ Вениамин (Воскресенский).
Ораторский талант владыки Вениамина отмечали даже сотрудники ОГПУ, цитируя в донесениях его проповеди
и письма. Дар слова, наряду с музыкальным даром, отмечается на протяжении всей жизни священномученика
Вениамина (в миру Василия Константиновича Вознесенского). Родился он 15 января 1871 года в селе Переславцево
Угличского уезда Ярославской губернии в семье священника. В 1877 году отец Константин основал в селе
начальную школу. Семья была очень музыкальной, Василий и все четверо его братьев стали регентами еще в
школьные годы. Первоначальное образование Василий получил в Ростовском духовном училище, затем учился
в Ярославской Духовной семинарии и в Московской Духовной академии. По окончании в 1896 году, Василий
Константинович был назначен помощником инспектора семинарии в Кутаиси, затем в Тифлис, где окончил
Императорское музыкальное училище по классу теории музыки. В 1911 году он был назначен преподавателем
Священного Писания и руководителем хора в Ярославской Духовной семинарии. В 1915 году архиепископ
Ярославский Агафангел (Преображенский) организовал при кафедре проповеднический кружок, в который были
приглашены наиболее талантливые пастыри-проповедники, и среди других Василий Константинович. В 1919
году собрание духовенства и мирян Ярославской епархии выбрало его в члены Епархиального Совета.
В 1921 году Василий Константинович был пострижен в мантию с именем Вениамин и хиротонисан во епископа Тутаевского,
викария Ярославской епархии, став одним из ближайших помощников митрополита Ярославского Агафангела. В июне 1922
года ОГПУ арестовало митрополита, надеясь, что власть церковная перейдет к обновленцам. 15 октября 1922 года состоялось
собрание духовенства и мирян Ярославля, которое заявило об отвержении обновленческого ВЦУ и постановило признавать
правящим архиереем владыку Вениамина. В это время епископ Вениамин находился в тюрьме, и власти попытались обвинить его
в организации собрания, но доказать этого они не смогли. Владыка был обвинен в использовании религиозных предрассудков
масс с целью свержения рабочекрестьянской власти и приговорен к семи годам заключения. В 1922 году в связи с пяттилетним
юбилеем советской власти срок заключения был сокращен, и в 1926 году епископ был освобожден и вернулся к служению.
12 июня 1927 года во время поездки в Рыбинск на Святую Троицу епископ Вениамин был вновь арестован
по обвинению в антисоветской пропаганде ярко монархического характера. Агентурных материалов для такого
заключения не хватало. Основанием для него послужило то, что «во время богослужения архиерейский диакон
на возгласах поминал царя: «Господи, силою твоею да возвеселится царь и о спасении твоем возрадуется зело»
(строчки из псалма). Из губернского отдела дважды посылались телеграммы в Пошехонье с требованием срочно
собрать компрометирующий материал. Пошехонский уполномоченный сообщал, что дальнейший опрос свидетелей
ничего нового не дает. В деле по обвинению епископа Тутаевского нет ни одного свидетеля – тутаевского
священнослужителя, и даже просто жителя города Тутаева. Большинство привлеченных к даче показаний
малообразованных людей (жителей Пошехонья) не являлись недоброжелателями Владыки. Их показания
свидетельствуют о большом впечатлении, произведенном на них словом архиерея: «Население восторгалось его
проповедями, сравнивая его с мучениками, всвязи с его прежней судимостью… Слышались возгласы: «Вот бы
коммунисты поговорили с ним, он бы, наверно, всех забил». Агент доносил, что владыка Вениамин произнес в
проповеди фразу: «Если найдется все же незначительное число праведников, то возможно избежать гибели, и
Церковь будет спасена».
По пути во Владимирскую тюрьму конвоиры задержались в городе Тутаеве. По словам архимандрита Павла
(Груздева), епископа Вениамина с обритой наполовину головой, водили по городу, осыпая оскорблениями и побоями.
Епископа Вениамина приговорили к ссылке в Казахстан, этап длился с сентября по декабрь 1927 года. В 1929
году его, уже тяжело больного, перевели в Каратюбе. Его брат, обращаясь с просьбой о досрочном освобождении
епископа, писал о парализации правой половины его тела. А владыка Вениамин, благодаря Бога, вел переписку
более чем со ста адресатами, обсуждая важные проблемы церковной жизни. При угрозе церковного раскола после
Декларации митрополита Сергия (Старогородского) о признании им советской власти, епископ Вениамин выступил за
сохранение церковного мира. Он писал протоиерею Николаю Розову о необходимости послушания, покуда речь идет
не о ереси, а о нравственном преступлении: «Я повинуюсь митрополиту Сергию. Это не означает, что я соглашаюсь
с декларацией... Я против нее, я осуждаю ее, а просто повинуюсь. Я хочу быть послушным Церкви и ее канону: без
суда не суди.» Однако, в письме архиепископу Павлу – ставленнику митрополита Сергия на Ярославской кафедре
- владыка Вениамин в полной мере высказывает свой протест: «Митрополит Сергий совершил опыт беспримерный
в истории Церкви – опыт соприкосновения двух взаимоотрицающих стихий: Царства Божия и царства безбожия,
Царства Христа и царства антихриста… Наше государство начертало на своем знамени – безбожие и борьба с
религией, с православием в особенности. «Борьба до победного конца», до полной смерти религии. Церковь никогда
не может сказать такому правительству: «Я с нашим правительством», безбожному народу: «Я с нашим народом».»
Архиепископ Павел, ознакомившись с письмом, передал его митрополиту Сергию, вскоре оно попало к начальнику
Уральского Окружного отдела ОГПУ с характеристикой: «Из документа видно, что Вениамин не скрывает свою
физиономию, а прямо призывает к борьбе с «безбожной властью». Предлагаем тщательно разработать Вениамина
на предмет выявления его связей среди местных церковников и его контрреволюционной работы». В сентябре 1929
в Ярославле была арестована большая группа духовенства во главе с архиепископом Варлаамом (Ряшенцевым).
18 февраля 1930 года следователь ОГПУ распорядился: «Привлечь к ответственности… находящегося в ссылке
епископа Вениамина Воскресенского за распространение антисоветской переписки». 10 сентября 1931 года тройка
ОГПУ в Казахстане приговорила епископа к десяти годам заключения в концлагере. Приговор этот над ним уже
свершиться не мог – епископ Вениамин скончался в тюремной больнице и был погребен в безвестной могиле.
По материалам Игумена Дамаскина (Орловского), протоиерея Николая Лихоманова, Е. Большаковой.
CВЯЩЕННОМУЧЕНИК
ПЕТР-НИКОЛА ЭДОМСКИЙ
Священник Петр Павлович Зефиров родился в 1879 году в селе Ваулово Романово-Борисоглебского уезда
в семье потомственного священника. Мать его умерла, когда Пете было два года. Отец, законоучитель
народного училища проиерей Павел Земфиров, остался с тремя малолетними детьми и сам их воспитывал.
Детство Петра проходило в селе Ваулово, которое впоследствии было принесено в дар святому праведному
Иоанну Кронштадтскому и облюбовано им для устроения Успенского женского скита. Петр Зефиров, окончив
Ярославскую духовную семинарию, проработал 3 года учителем приходской школы в Богоявленской церкви,
где настоятельствовал его отец. В 1905 году он был рукоположен во диакона, а через неделю – 13 марта – он
был хиротонисан во священника к Богоявленской церкви села Никольское-на-Эдоме. Отец Петр пришел на
место отца, священника Павла, переведенного в церковь Ярославского духовного училища.
Богоявленская церковь, куда был назначен иерей Петр, крепкая, каменная, с колокольней и оградой, была
построена в 1753 году. В приходе было две часовни, две народные школы, богодельня, три дома для причта.
Священномученик Петр прослужил здесь тринадцать лет, он был последним настоятелем церкви и членом
Благочиннического совета. Женат он был на Лидии Сергеевне Филагриевской из известного священнического
рода. У отца Петра и матушки Лидии было шестеро детей.
Священномученик Петр Николо-Эдомский, присутствовал на Литургиях в Вауловском скиту, где летом 1908
года в течение сорока дней ежедневно совершал бескровную жертву, уже страдавший тяжким недугом, отец
Иоанн Кронштадтский. Через два года отец Петр сослуживал святителю Тихону на заупокойной литургии в
сороковой день кончины святого праведного Иоанна.
Отец Петр был в добрых соседских отношениях со священником Михаилом Сретенским, избранным для
служения в Вауловском скиту Кронштадтским пастырем, и июле 1918 года посетил его в Никольском-на-
Плесне, где тот служил уже после закрытия скита. Было время Ярославского восстания. Протоиерей Михаил
сказал ему: «Отец Петр, ты домой-то на Эдому не ходи, опасно. А матушке мы сообщим». Но отец Петр
отправился домой. Там его уже ждали. Прихожане вспоминали: “Когда батюшку арестовали и повезли на
телеге, плакала вся деревня».
В письме в Канцелярию Совета Всероссийского Православного Поместного Собора от 22 сентября
1918 года сообщается, что в Ярославской епархии погибли насильственной смертью многие священно-
церковнослужители. В списке под номером шесть сообщено: «священник ц[еркви] села Никольского на
Эдоме, Р[омано]Борисоглебского уезда, Петр Зефиров расстрелян 10 июля во дворе Р[омано]Борисоглебской
тюрьмы». В «Метрической книге на 1918 год, части третьей, о умерших» села Никольское-на-Эдоме числится:
«Лета умершего» – 39. Отпет заштатным священником Павлом Иоанновичем Зефировым. Графа «Кто совершал
погребение, и «где погребены» осталась незаполненной: после расстрела супруге священника выдали только
его Крест и Евангелие. Честные останки святого мученика Петра остались для нас сокрыты.
После отпевания сына протоиерей Павел Зефиров прожил 3 года и скончался в 1921 году. Вдова
священномученика Лидия Сергеевна была вынуждена работать в колхозе. Умерла она в 1978 году. О судьбе
пятерых детей ничего не известно, по предположению родственников они умерли в детстве. Сын Петр
во время Великой Отечественной войны служил в ополчении в Ленинграде и пропал без вести. Близкие,
напуганные репрессиями, боялись разыскивать сына расстрелянного священника.
30 ноября 2000 года Священный Синод Русской Православной Церкви причислил священномученика Петра
к лику святых.
По материалам архимандрита Вениамина (Лихоманова), Л.И. Кузьмовой.
Николай Александрович Розов родился в селе Воронье Костромской губернии, в семье почтового служащего.
В 1914 году, по окончании Ярославской духовной семинарии, он был определен псаломщиком к церкви села
Вески Ростовского уезда. В 1916 году Николай Александрович был рукоположен в священника и определен в
Крестовоздвиженский собор города Романова-Борисоглебска, а через год – переведен в Воскресенский собор.
В 1930 году священник Николай Розов был возведен в сан протоиерея.
29 апреля 1938 года отец Николай был арестован как участник «антисоветской церковно-монархической
организации города Ярославля» и заключен в Ярославскую тюрьму. Прежде всего, священник обвинялся в
«сильном влиянии» на прихожан, чем «добился большой посещаемости» храма. Действительно, его авторитет
был очень велик и не умалился после ареста. Староста Воскресенского собора, предупрежденный о том, что
дальше работать в церкви опасно, ответил, что «его духовник – духовный отец Розов (бывший настоятель
собора) завещал не составлять собор до его закрытия, и это завещание он должен выполнить как верующий
человек, никакие репрессии его остановить не могут, чтобы он оставил свой пост».
Кроме того, отец Николай обвинялся в подрывной деятельности, состоявшей в произнесении проповедей,
обличавших безбожие, в несогласии с закрытием церквей, в «привлечении рабочих и колхозников в
религиозные общины», «отвлечении от всего советского», в «призывах ко крещению», воспитанию детей в
религиозном духе, в распространении церковной литературы, помощи ссыльному и заключенному в тюрьме
духовенству, а также семьям пострадавших от репрессий и так далее.
Торжественное освящение возвращенных от обновленцев храмов квалифицировалось как антисоветский
выпад, на время которого колхозники прекращают работу, совершение треб на дому – как «действенное
оружие против безбожия и коммунизма»; молитва о дожде рассматривалась как «использование
предполагаемого стихийного бедствия для укрепления в народе религии»; посещаемость храмов доказывала
работу по разложению колхозов.
По воле Божией сохранились свидетельства, которые позволяют узнать, что пришлось пережить на
допросах заключенным в 1937-1938 годах, в их числе и отцу Николаю Розову. В это время практиковались
«конвейер» - допрос в течение нескольких суток без сна, «стойка» - многодневный допрос без разрешения
сидеть и избиения до тех пор, пока не были подписаны сфабрикованные следствием тексты свидетельств
против себя и других. «А если их не подписывали, то заключенных снова били». Часто ответы подписывались
уже в тюремной больнице. Непрерывным допросом арестованные были доводимы до невменяемого состояния.
У некоторых появлялись галлюцинации.
Но отец Николай молчал перед обвинявшими его лжесвидетелями, перенес все пытки и никакой клеветы
не подписал. 26 сентября 1938 года ему был зачитан приговор: восемь лет заключения в исправительно-
трудовом лагере. В октябре месяце того же года батюшка был сослан в Соликамск и оттуда отправлен в
концлагерь – поселок «Катомыш». Здесь он и умер через два месяца – 23 декабря 1938 года, здесь и был
похоронен.
Новомученики и исповедники Ярославской епархии. - Тутаев: Братство свв. блгвв. кн. Бориса и Глеба, 2000.
Мученица Анна родилась 13 февраля 1888 года в деревне Пигаскино[1] Пошехонского уезда Ярославской губернии в семье крестьянина Василия Шашкина. Окончив сельскую школу, Анна жила вместе с родителями и со временем намеревалась поступить в монастырь. Она часто ездила в Павло-Обнорский монастырь, находившийся в Вологодской губернии, к его настоятелю архимандриту Никону (Чулкову), к которому за советом и молитвенной помощью обращались тогда многие ищущие спасения; среди них было много женщин и девиц, и отец Никон впоследствии основал из них монашескую общину в селе Захарово, которая из-за начавшихся гонений на Церковь существовала сначала под видом сельскохозяйственной артели, а потом коммуны. Как раньше Павло-Обнорский монастырь, так теперь, после его закрытия безбожниками, монашескую общину в Захарове стали посещать верующие, встречаясь здесь с архимандритом Никоном.
В середине тридцатых годов из ссылок и заключения стали возвращаться священники, арестованные в 1929-1931 годах, и начинали вновь служить в храмах; между тем обновленцы, захватившие за это время при поддержке властей православные храмы, с трудом удерживали их, не имея паствы. И тогда они снова призвали советскую власть и НКВД к содействию в борьбе против Православной Церкви.
В начале 1936 года обновленцы города Пошехонье-Володарска[2] писали властям: «В силу крайне осложнившихся обстоятельств… со стороны тихоновской общины при Успенской церкви города Пошехонье-Володарска, каковые выражаются… в открытой борьбе с обновленческой ориентацией… Они… открыто порицают храм, как еретический…
У тихоновцев очень часто бывают нелегальные собрания. 7 января 1936 года Смирнов Алексей Евграфович, как главный руководитель тихоновской общины, вечером собрал у себя гостей, около двадцати пяти человек, в том числе был Петр Богородский[3], игумения Леонида, много бывших монашек и другие лица, и окончился этот пир далеко за полночь. А почему это не может быть нелегальным собранием? Ведь это неизвестно нам, о чем они вели беседу.
Кроме этого, пользуясь приливом святочных празднеств, клевета и наушничество пошли во все села данного района с призывом к… бойкотированию всеми силами всех обновленческих служителей культа; совращая темные силы верой в святость Бога лишь тихоновщины… близко все это видя, как гнездо вражды и нелегальности, просим вас передать нам наш храм, во избежание последствий, а равно нежелание иметь таковых соседей, где, кроме религиозных целей, преследуются остатки прежних царских привычек…
А посему еще раз убедительно просим вас… во избежание всех последствий не только за наш храм, а и район, пресечь в корне развитие этого гнезда нелегальности и передать храм нам, обновленцам»[4].
В конце 1936 года, еще до получения приказа о массовых арестах, сотрудники Ярославского НКВД приступили к арестам духовенства и верующих в области. 10 января 1937 года Анну Васильевну Шашкину вызвали на допрос, и следователь спросил ее, правда ли, что она собирала подписи жителей, желавших принадлежать к тихоновской общине. Анна Васильевна объяснила, что в 1935 году умер сын ее брата, и приходской их священник Петр Богородский отказался участвовать в его погребении, указав, что жители этой деревни не принадлежат к православной общине, и пусть они сначала определятся: в православный ли они будут ходить храм или к обновленцам; тогда она взялась собрать подписи жителей – тех, кто считает себя православными.
– А вы к какой ориентации принадлежите? – спросил ее следователь.
– Я лично принадлежу к тихоновской ориентации.
– Почему же тогда Богородский требовал подписей за тихоновскую общину от всей вашей деревни?
– Я этого пояснить не могу.
В следующий раз следователь вызвал Анну Васильевну на допрос 20 февраля и стал укорять в запирательстве, между тем как известно, что она знакома со старостой храма Алексеем Евграфовичем Смирновым, который давал ей читать книгу Сергея Нилуса «Протоколы сионских мудрецов», и следователь тут же на допросе предъявил эту книгу.
– Почему вы скрывали от следствия сведения о книге Нилуса и контрреволюционные рассуждения по существу ее содержания?
– Я скрывала о книге Нилуса «Протоколы сионских мудрецов» потому, что не хотела выдать Смирнова, который строго наказывал, чтобы мы никогда никому ничего об этом не говорили.
– Значит, вы знали, что книга «Протоколы сионских мудрецов» является контрреволюционной книгой, поэтому и скрывали знакомство с ней от следствия?
– Мне Смирнов говорил, что книга эта запрещенная, но почему, не сказал.
– В связи с переписью населения СССР, среди населения города распространялись контрреволюционные провокационные слухи, исходящие из содержания книги «Протоколы сионских мудрецов» и ваших рассуждений о приходе антихриста, о печати и так далее. Эти слухи распространяли вы с целью срыва мероприятий советской власти по переписи. Подтверждаете вы это?
– Нет, это я отрицаю, никаких контрреволюционных провокационных слухов я не распространяла и об этих слухах ничего не слышала.
Вызвав в следующий раз на допрос Анну Васильевну, следователь стал добиваться от нее, чтобы она сказала, как давно она слышала об архимандрите Никоне и от кого, но она на этот вопрос отвечать отказалась.
4 марта 1937 года следователь снова вызвал ее на допрос и снова стал спрашивать об отце Никоне: как давно и как близко она была с ним знакома, но и на этот раз она ничего не ответила, и в тот же день следователь объявил ей, что она арестована как подозреваемая.
18 марта следователь снова вызвал Анну Васильевну на допрос и заявил:
– Вам предъявлено постановление о привлечении вас в качестве обвиняемой в преступлении, предусмотренном статьей 58-й. Обстоятельства преступления изложены в подписанном вами постановлении. Признаете вы себя виновной в этом?
– Признаю, что со Смирновым я связь имела, несколько раз посещала его дом, а также часто вместе ходили в… церковь. Книгу Сергея Нилуса «Протоколы сионских мудрецов» я у Смирнова видела, ее читала Гудкова, которая мне рассказывала ее содержание, но контрреволюционных слухов я среди населения не распространяла. Никаких вопросов о войне, о победе фашизма, о восстановлении в СССР капиталистического строя и так далее мы со Смирновым и Гудковой не обсуждали. Богородского я знаю как священника, и, действительно, по его заданию я собирала подписи за тихоновскую церковь, но никого не запугивала, подписывались все добровольно… Архимандрита Павловского монастыря Никона я знаю. Бывала несколько раз у него в монастыре, когда еще он был открыт. В 1924 году Никон был в городе Пошехонье-Володарске, был в нашем доме, а после закрытия монастыря я с ним связи не имею и где он, не знаю.
– Сколько времени вы жили в Никоновской «коммуне»?
– Я членом Никоновской «коммуны» не состояла, но в «коммуне» была несколько раз.
– А зачем вы «коммуну» посещали?
На этот вопрос Анна Васильевна отвечать отказалась.
– Вы знали, что Никоновская «коммуна», по существу, была нелегальным монастырем, организованным для борьбы с советской властью?
Анна Васильевна и на этот вопрос отвечать отказалась.
– Кого вы посещали из членов «коммуны»?
– В «коммуне» я останавливалась у заведующей, Анны Александровны Соловьевой.
– Откуда вам известна Соловьева?
– Соловьеву я знала через ее тетку, монахиню Таисию. Кроме того, Соловьева, когда бывала в городе, останавливалась у меня.
– Имея связь с руководительницей «коммуны», вы не могли не знать целей и задач этой «коммуны». Следствие требует от вас откровенных показаний.
Анна Васильевна отказалась отвечать на этот вопрос.
3 апреля состоялся последний допрос, во время которого следователь снова попытался узнать у Анны Васильевны, что она знает о месте, где находится архимандрит Никон.
– Связи с архимандритом Никоном я не имею и где он находится в настоящее время, не знаю, – ответила Анна Васильевна.
– А зачем и к кому вы ездили осенью 1936 года в Тутаевский район?
– Осенью 1936 года я действительно ездила в… гости к своей знакомой по имени Евдокия… фамилию ее я не знаю. Была у нее три дня.
– А как вы знакомы с Евдокией?
– Я с Евдокией знакома давно. Когда раньше ходила в Тутаев, то останавливалась у нее ночевать, и она, когда бывала в городе, тоже ночевала у меня.
– Как же вы не знаете ее фамилии?
– Фамилии ее я действительно не знаю, и не знаю, чем она занимается.
– Вы явно лжете. Вы в Тутаевский район ездили с целью посещения архимандрита Никона, скрывающегося от наказания и проводящего активную контрреволюционную работу. Требую от вас откровенных показаний.
– Нет, у архимандрита Никона я не была и где он скрывается, не знаю.
– За что был расстрелян ваш дядя, Александр Федорович Шашкин, и сидел его сын, Василий Александрович Шашкин?
– Мой дядя, действительно, в 1918 году был расстрелян, но за что, я не знаю. Также не знаю, за что сидел его сын, до революции он был урядником.
15 августа 1937 года Особое Совещание при НКВД приговорило Анну Васильевну к пяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере, и она была отправлена с первым этапом в Северо-Восточные лагеря НКВД. Анна Васильевна Шашкина скончалась 11 мая 1940 года в больнице отдельного лагерного пункта Мылга в одном из Северо-Восточных лагерей НКВД и была погребена в безвестной могиле.